Выходит с 1931 года

Выпускники, которыми мы гордимся Талантливый инженер-конструктор

В январе 2009 г. исполнилось 70 лет со дня рождения Татьяны Александровны Ивановой – доктора технических наук, ведущего специалиста в области микроскопостроения.

Нажмите на картинку, чтобы увидеть ее в большем разрешении...
ТА. Иванова

Татьяну Александровну всегда отличали активная жизненная позиция, исключительная принципиальность, обостренное чувство справедливости, неприятие консерватизма, уравниловки, косности и застоя. Очень много успела сделать эта целеустремленная, одаренная женщина за 51 год жизни. Она была главным конструктором оптики микроскопов ЛОМО, начальником лаборатории НИО 17-008. На ее счету более 50 научных трудов. Талантливый ученый и инженер-конструктор, она много работала над созданием оригинальных комплектов микрообъективов самого высокого класса, не уступающих, а иногда и превосходящих по своим характеристикам зарубежные аналоги. Научную и производственную деятельность Т.А. Иванова успешно совмещала с преподаванием. С 1979 по 1985 гг. она была доцентом базовой кафедры ЛИТМО при ЛОМО. Безвременная ее кончина погасила свет яркой индивидуальности в самом расцвете творческих сил.

Из воспоминаний Натальи Александровны Абушенко (Ивановой) – сестры Т.А. Ивановой

Таня родилась 31 января 1939 г. в Ленинграде. Наш отец – выпускник Инженерно-Строительного факультета Военно-инженерной Академии им. В.В. Куйбышева, мать – окончила Химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева. По роду своей деятельности отец ездил по всей стране, а мать с Таней сопровождали его. Я оставалась с тетей и бабушкой в Ленинграде и училась. Поэтому мы с Таней в раннем детстве фактически проживали врозь, а когда на короткое время встречались, то разница в шесть лет, лишала нас общих интересов. Так что воспоминания мои можно считать последовательными с возраста, когда мне было 17, а ей, соответственно, 11 лет.

Из довоенных и военных лет помню только 22 июня, начало войны, когда мы жили на даче в Б. Ижоре и отец с соседом, еще ничего не зная о начале войны, недоумевали, почему это немецкая «рама» все время кружит над поселком. В тот же день нас с Таней (кстати, до школы в семье ее звали Яна, Ясочка) зачем-то обрили наголо, и я без смеха не могла глядеть на ее совершенно круглую голову.

Потом помню наше проживание в пригороде г. Куйбышева в домишке из комнаты и кухни, где мы вчетвером – мама, бабушка и я с Таней – жили на кухне, за большой русской печью, а хозяева – в комнатенке. Зимой к нам присоединялась коза с новорожденным козленком. Мать с бабушкой все время шили белье для армии, а мы, по большей части, сидели и читали одни и те же две книги, взятые в эвакуацию – «Чудесное приключение Нильса с дикими гусями» Сельмы Легерлеф и «Избранное» М. Лермонтова. Вернее, читала я, а Таня слушала. Уж не знаю, что она в свои 3 – 4 года понимала, но свое отношение к прочитанному выражала тем, что втихомолку раскрашивала страницы, за что получала от меня подзатыльники. Эти каракули и сейчас в моей библиотеке.

После возвращения в Ленинград в 1944 г. мать с Таней уехали за отцом в Прибалтику. Они вернулись в 1947 г., для поступления Тани в школу, но в первый же год она заболела туберкулезом, и мы опять жили врозь и учились в разных школах. К сожалению, туберкулез тогда лечили, заливая каверны жиром, для чего заставляли есть соответствующую пищу. Это доставило ей массу неприятностей впоследствии. Когда же мы, наконец, в 1950 г. воссоединились, то у каждой за плечами уже был свой «жизненный опыт». Кроме того, и по характеру мы тоже отличались, и все это, помноженное на подростковый и юношеский максимализм, приводило к неминуемым конфликтам, которые сейчас мне кажутся невероятной глупостью.

Вспоминаются ее явная неординарность и превосходство по сравнению со мной. Во-первых, она прекрасно училась. Не скажу, что совершенно легко, но всегда с большой охотой. Похвальные грамоты для нее не были редкостью, а их отсутствие не воспринималось как причина для особых огорчений. Я не помню, чтобы она просила у матери помочь ей решить задачу по химии или проверить сочинение, что я делала часто. Она всегда была уверена, что окончит школу с серебряной, именно серебряной, медалью и внушила эту уверенность домашним.

Если с учебой у нее не было проблем, то во взаимоотношениях с окружающими были, и еще какие. Хуже всего, что она конфликтовала с учителями, за что мать часто вызывали в школу, а под конец втихаря, когда я уже училась в институте, на вызовы ходила я, придумывая каждый раз причину, почему не взрослые. Из своих посещений я понимала только то, что авторитет Тани у ребят был часто выше, чем у особо принципиальных учителей и что она, в силу своего характера, не хотела этого скрывать.

Я, будучи осторожней и осмотрительней, ее не одобряла, но она всегда оставалась при своем мнении. И под конец, чуть не лишилась своей серебряной медали. Как она самостоятельно (тогда не принято было уповать на родителей) отстояла ее перед специально после экзаменов состоявшейся городской комиссией, для меня до сих пор загадка. Ребята в классе ее принимали и, можно сказать, уважали за то, что давала списывать, спорила с учителями, во многом была заводилой, писала, часто задиристые, заметки и стихи в стенгазету. Но своей репутацией она дорожила. Однажды кто-то из ребят пригласил ее на каток, подозревая, что она не умеет кататься, что и соответствовало действительности. Она отговорилась, что раньше, чем через две недели не сможет, а потом – пожалуйста. И вот в течение двух недель, после школы каждый день она ездила на каток в ЦПКиО, а я вечерами ее встречала.

А ее рассказы о проделках достопримечательности их класса – Резника (не помню его имени) и сейчас заставляют меня улыбаться. Ее близкими подругами были девочки противоположных характеров: Алла Кильберг – очень степенная и серьезная и Тамара Абросимова, впоследствии актриса театра Н.П. Акимова, и в детстве тоже актриса. Что-то их сближало.

Что касается ее духовных интересов, то мы выросли на книгах Жюль Верна, Майн Рида, Этель Войнич, Бичер Стоу. Пафос, жертвенность их героев воспринимались ею гораздо глубже и доверчивей, чем мной. В своих симпатиях она была и оставалась максималисткой и, если я выбирала предмет обожания среди сверстников, то она ниже Сережи Кострикова (читай Кирова) «Мальчик из Уржума» или Дика Сэнда в «Пятнадцатилетнем капитане» не опускалась.

В 1956 г. Таня окончила 240 школу Октябрьского района с серебряной медалью и в том же году поступила в ЛИТМО. В 1962 г. по окончании Института ее направили на работу в Главную Астрономическую обсерваторию, откуда она уволилась в 1964 г. по собственному желанию и поступила в Ленинградское объединение оптико-механических предприятий, впоследствии ЛОМО, где и проработала до 9 февраля 1990 г., практически до своей кончины.

Ее учеба в Институте, летние студенческие поездки, ее самостоятельная от родителей жизнь опять проходила на моих глазах фрагментарно т.к. я к тому времени вышла замуж и жила отдельно вплоть до 1976 г. Насколько я могу судить, в своих интересах Таня была как все. Любила готовить и, что греха таить, – поесть. Но что меня безмерно удивляло – ходила на просмотры в Дом Мод, любила поэзию, особенно Анну Ахматову. Довольно хорошо знала английский, настолько, чтобы сетовать, что некоторые фрагменты «Гамлета» она бы переводила по другому. Она не была замужем, хотя ее «ученость» ни в малейшей степени не делала ее «синим чулком». По крайней мере, мне так кажется. Просто она разделила участь тех женщин, для которых замужество – это наука, сцена, литература, короче, призвание, которое они постоянно чувствуют в себе, даже порой неосознанно. А на этом пути избранных, особенно женщин, очень мала вероятность встретить своего Пьера Кюри, как посчастливилось Марии Складовской.

Таня умерла 20 февраля 1990 г., на 52-м году жизни, во вторник, около 9 часов утра, в больнице ЛОМО. Она не дожила два дня до того момента, когда, получив диплом инженера-механика, пошла по предначертанному ей пути.

Не хочу кончать на такой надрывной ноте и вспомню тот крохотный счастливый кусочек нашей совместной жизни перед ее болезнью, когда мы совершали велосипедные прогулки по берегу Финского залива в районе любимой нами с детства Б. Ижоры. Может быть, эпиграмма, которую она тогда написала на себя, напомнит и вам ту Татьяну, которую вы тоже знали.

Я бросаю килограммы на шоссе, сочиняю вдохновенное эссе.
Хорошо б те килограммы не поднять, а читатели эссе могли читать.
Только вышло все совсем наоборот: много вкусного отправила я в рот,
А читателей стошнило от эссе, и как раз на это самое шоссе.

e2dec94c