Страницы памяти Человек с большой буквы

К столетию со дня рождения М.М. Русинова, выдающегося педагога и изобретателя оптических систем, заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, лауреата Ленинской премии, четырежды лауреата Государственной премии, доктора технических наук, профессора.

«Ехать так ехать! – сказал попугай, когда кошка потащила его за хвост из клетки». Эта образная фраза из традиционного английского юмора весьма часто повторялась Михаилом Михайловичем Русиновым, в особенности тогда, когда перед ним ставилась практически не решаемая, трудная оптическая задача. Михаил Михайлович как бы показывал нам, что, несмотря на очевидную сложность предстоящего пути, мы встанем на эту дорогу и пройдем по ней до конца.

И сколько таких наполненных созидательным творчеством дорог было пройдено Михаилом Михайловичем на всем протяжении его долгой и замечательной жизни! Мне посчастливилось познакомиться, начиная с 1969 г., только с малой частью из них, но ощущение прикосновения к масштабному и даже великому творчеству вошло в сознание и запечатлелось на всю оставшуюся жизнь.

Вслед за ним мы поднимались в заоблачные выси, опускались в океанские глубины, проникали в тайны атомного ядра, взмывали в беспредельное космическое пространство, погружались в не менее загадочный микромир, упрочняли и совершенствовали оборонный щит нашего государства, расширяли творческие возможности науки и производства, медицины и офтальмологии. И в каждом из этих своих деяний во главу угла ставил Михаил Михайлович ее величество Оптику – замечательную науку о взаимодействии света и вещества.

О конкретных достижениях М.М. Русинова написано много. Мне же хочется вспомнить о том, как он работал, что говорил, на каких принципах строил свои отношения с коллегами и близкими людьми. Тем более что мне повезло в последние годы видеть его в домашней, но не менее творческой, чем на работе, обстановке.

Неизгладимое впечатление производил на меня дом Михаила Михайловича. Он как бы повторял особенности хозяина, свидетельствовал о творческой стороне его личности. Стеллажи с книгами как научными, так и художественными, подаренные учениками, и со вкусом развешанные картины, импровизированная выставка памятных подарков к юбилеям, изящные вещицы за стеклом.

В рабочем кабинете просторный, старинной работы письменный стол с исторической ЭВМ «Д3-28» и современным компьютерным монитором. Напротив диван с креслами, правее всегда настроенный рояль, а в уголке готовый к работе небольшой токарный станок. На столе под стеклом портреты композиторов А.Г. Рубинштейна и А.К. Глазунова. На стене между окнами, выходящими на Фонтанку, портрет отца в строгом сюртуке. И повсюду сияющая блеском чистота и осознанный порядок.

Так вот в какой нестандартной обстановке, под звуки фортепьянной музыки и мерное жужжание станочка рождались и синтезировались те удивительные оптические схемы, которые мы потом воплощали в стекле и металле! И вот почему Михаил Михайлович определял свою работу не иначе, как композицию оптических систем. Впрочем, он проявил себя и как настоящий композитор – в доме часто звучали сочиненные им лично очаровательные ноктюрны и вальсы.

Используя станок и инструменты, Михаил Михайлович своими руками блестяще моделировал из дерева сложные зеркальные и призменные системы, причем настолько наглядно, что не составляло труда перенести все эти композиции на бумагу, а затем реализовать в конкретных изделиях. И при этом он никогда не ошибался.

Удивительно, но каждую новую работу Михаил Михайлович начинал как бы с чистого листа. Известно, что многие маститые оптики приступали к расчетам с погружения в архивное море, с поиска прототипа или похожей схемы. В его же руках были своеобразные оптические «ноты», каждая со своим особым свойством. И он точно знал, как, объединившись в единую композицию, эти «ноты» зазвучат в неповторимой и уникальной «мелодии» – новой оптической схеме. «Ну, как, как, применяя только один сорт стекла, Вы уходите от хроматических аберраций?» – с удивлением вопрошали мы Русинова, а он, c хитрецой усмехнувшись, отвечал: «Да как-то само собой получилось, и вообще это просто. Сам удивляюсь, почему раньше не догадался…».

Бывало, не получается у нас схема, аберрации деформируют требуемое качество – ну не снимать нам звезд с борта космического аппарата! Михаил Михайлович прикрывает глаза и говорит: «Так, здесь Вы разогните радиус, здесь примените стекло с особым ходом дисперсии, а здесь добавьте толщины …». Проверяем – феноменально! Результат как будто лежал на поверхности, но в наши руки не шел.

Вспоминается весна 1991 г. В разгаре проект «Марс-96». Нашему вузу поручена разработка и создание основных оптических «глаз» для бортового телевизионного комплекса «Аргус».

В Берлине проходит очное компьютерное сравнение вариантов оптических схем для широкоугольной панорамной синоптической камеры «Waoss», предложенных немецкой и российской (литмовской) сторонами.

Немцы предлагают цейсовский объектив «Flektogon», мы – объектив «Руссар-96», рассчитанный по идее и под руководством М.М. Русинова. На экране монитора (программа для расчета и анализа – английская) появляются столбцы цифр, графики, оптические схемы с ходом лучей.

Немцы с удивлением переглядываются – в отличие от конкурента у«Руссара-96» с угловым полем почти 100 градусов нулевая дисторсия, высокий контраст на критической частоте, минимальные хроматические аберрации, и все это в широчайшем спектральном диапазоне (от 0,4 до 1 мкм). Естественно, принимается решение о поставке на борт «Руссара-96».

«Как Вам удаются столь оригинальные и в то же время оптимальные решения?», – спрашивал я Михаила Михайловича. Он шутил в ответ: «Для этого надо занять горизонтальное положение и хорошо подумать, а дальше все происходит само по себе ... Главное, чтобы схема получилась красивой».

Создавалось впечатление, что Русинову была дана свыше удивительная способность проникать в чудесную природу света, как бы самому перевоплощаться на время в световой луч, и далее, подчиняясь законам его распространения, так трансформировать под себя оптические среды, чтобы в конце пути получился задуманный и качественно новый результат. Замечательная живость ума, неукротимая фантазия, высочайший творческий потенциал, редкая работоспособность – вот далеко не полный перечень удивительных качеств феномена Михаила Михайловича.

Его уже нет с нами, но и по сей день его живая мысль оплодотворяет новые решения и оптические схемы, участвует в поиске совершенных результатов, не дает свернуть на неверный путь. Как повезет тому, кто однажды со знанием дела прикоснется к творческому наследию Михаила Михайловича. Но как важно для всех нас это наследие не рассеять, не растерять!

Поражает широта творческих интересов Русинова. Однажды июльским днем 1992 г. он собрал нас на Дворцовой площади и показал изобретенную им ветряную установку, собранную для демонстрации по его собственноручно выполненным чертежам. Достаточно габаритное сооружение после отключения стопоров энергично пришло во вращение, которое не зависело от направления ветра. Похоже, установка обладала очень высоким КПД, так как продолжала вращение даже при очень слабом ветре. Мы невольно дружно зааплодировали: «Поразили Вы нас, Михаил Михайлович!»

Как-то февральским вечером в день своего рождения Михаил Михайлович достал старую объемную тетрадь. В ней от первого листа до последнего твердым почерком были написаны стихи его собственного сочинения, в основном довоенного периода. В стихах были и глубокие философские мысли, и трепетная лирика, и светлый юмор, и даже поэма, посвященная широкоугольной оптике. Неожиданно блеснула еще одна грань его яркого творческого таланта.

И в стихах, и в беседах с Михаилом Михайловичем четко прослеживалась его искренняя любовь к отечеству, глубокая вера в достойное будущее России, в огромный творческий потенциал нашего народа. Он определял нашу страну как величайшую, как страну, которая не может не преодолеть временных трудностей, а русский народ считал по духовному богатству и гениальности стоящим впереди многих других народов.

Молодежи Михаил Михайлович советовал, прежде всего, научиться честно относиться ко всему окружающему, в любом возрасте жить полнокровной творческой жизнью, понимать, что будущее зависит от личной позиции каждого, всячески развивать и тренировать сообразительность, не всегда полагаясь на возможности компьютерной техники. Он призывал не бояться осознавать и признавать свои ошибки, не упорствовать на них и не терять зря время. И больше всего не любил Михаил Михайлович работать на полку. Свидетельством тому редкая по разнообразию коллекция высоких государственных наград, которую он собрал на своем жизненном пути.

Однажды мы сидели на берегу озера Берестового, и Михаил Михайлович рассказывал: «Иду я по тропинке к лагерю и вдруг вижу: навстречу мне движется фыркающая лесная громадина. Сначала подумал, что это лось. Потом разглядел литое тело, крутой лоб, заостренные рога. С удивлением убедил себя в том, что это крупный зубр. Пришлось посторониться, уступая пришельцу дорогу, и он величественно удалился в лес». В ответ я позволил себе пошутить: «Михаил Михайлович, а ведь на тропинке два Зубра встретились!»

Порыв ветра поднял и погнал в нашу сторону быстрые волны. Михаил Михайлович оживился: «А что, если на пути этих волн поставить под разными углами два препятствия цилиндрической формы. После отражения волны встретятся в одном месте, возникнет интерференция, увеличится амплитуда колебаний. Если сюда поместить электромеханический преобразователь энергии, то можно будет осветить дорогу до лагеря».

Так в чем же заключается удивительная масштабность Русинова, его неопровержимая значимость и даже величие? Скорее всего, в том, что, прямо по Ломоносову, «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать!»